Другая страна

Сегодняшняя Россия – это не та страна, какой она была еще шесть лет назад. Страна была неустроенной, суматошной, обедневшей. Но она была свободной. Сегодня Россия стала другой. Более богатой. И несвободной.

Андрей Илларионов.

Можно спорить, откуда пришло богатство. Но оно пришло, и это факт. Можно разбираться, каким образом, когда и почему произошел разворот к несвободе. Можно обсуждать, что сделало этот поворот возможным – тайный план или логика событий, идейное наследство или внешняя конъюнктура, старые привычки или новые возможности. Но что несомненно и бесспорно – мы уже не на перекрестке исторического выбора. Перекресток пройден. Выбор сделан. Сегодня мы живем в другой стране.

Главное, чего мы лишились – свободы. Главное, что изменилось – правила поведения. В экономике, политике, общественной жизни, идеологии, во внешних делах. Возникла, укрепилась, оформилась новая модель государства. Государство стало корпоративистским. Что это значит?

Правила корпорации: привилегии и дискриминация

Изменение законодательства, практическое ограничение политической деятельности фактически девальвировали акции граждан в том, что можно назвать открытым акционерным обществом «Российское государство», и превратили последнее в закрытое акционерное общество. Собственность на российское государство перешла в руки корпорации, неподконтрольной его номинальным собственникам – гражданам России.

Главное правило корпорации – отсутствие единых правил. Ведущий принцип корпоративизма – избирательность, неравенство, дискриминация. Ключевой фактор, определяющий статус члена корпорации,– не опыт, не профессионализм, не заслуги перед отечеством или государством, а лояльность корпорации. Главное поощрение члена корпорации – его десантирование в государственную компанию, размер финансовых потоков которой – наиболее точная оценка его места в корпоративной иерархии.

Сами государственные компании превращены в ударные орудия корпоративистского государства. Овладев на практике главным принципом госкорпоративизма «приватизация прибылей, национализация убытков», они перешли к массированным интервенциям в частный сектор. Жертвами экспансии корпорации стали «Юганскнефтегаз», «Сибнефть», «Силовые машины», «Камов», ОМЗ, АвтоВАЗ, «Ист-Лайн».

Компании, пока еще остающиеся в частных руках, в своей деятельности тоже все больше напоминают своих государственных собратьев. Формула работы корпорации с частными компаниями обнародована. Это не просто «социальная ответственность бизнеса», а «государственно-частное партнерство». Теперь любое пожелание корпорации – от взноса на тот или иной «нужный» проект до продажи самой компании «правильным» покупателям – будет выполнено. Отказываться не резон: судьба ЮКОСа у всех перед глазами.

Еще одним важнейшим принципом новой экономической модели является селективность. Одной компании предъявляются максимально возможные (а то и невозможные) налоговые претензии, другая получает исключительные льготы. В одном случае продажа акций иностранцам запрещается, в другом находит всеобъемлющую государственную поддержку (а заодно и финансирование за пределами, установленными отечественным законодательством). В одних случаях иностранные граждане не могут работать в российских компаниях «по соображениям национальной безопасности», в других они торжественно приглашаются туда. Одним покупателям цены устанавливают на одном уровне, другим – впятеро выше. Неравные условия ведения бизнеса, экономическая и политическая дискриминация возводятся в абсолютный принцип. Такую модель экономики можно называть по-разному. Но ее нельзя назвать свободной.

Идеология корпорации: «нашизм»

Российскую землю покинула не только экономическая, но и политическая свобода. В стране вновь появились политические заключенные. Международная организация «Фридом хауз», занимающаяся измерением гражданских и политических свобод в 150 странах мира, в 2005 году зафиксировала качественный перелом: Россия перешла из группы частично свободных стран в группу политически несвободных. В группу Руанды, Судана, Афганистана. Если в 1990-х годах Россия была свободнее Украины и балканских стран, то сейчас – наоборот.

Корпоративизм занимает центральное место и в общественной сфере. Замораживание естественных форм политической жизни ликвидирует структуры общества, которые нацелены на идентификацию, формулирование и защиту гражданами своих политических интересов. Вместо этого общественное пространство предлагается структурировать по иным признакам – профессиональным, религиозным, региональным. Ярким примером такого рода стало создание Общественной палаты, скроенной по модели корпоративистского государства Бенито Муссолини.

Идеология корпоративизма лишь на первый взгляд кажется нечеткой. Она не выглядит ни коммунистической, ни либеральной, ни социалистической, ни националистической, ни имперской. Но она есть. Это «своизм», или «нашизм». Это идеология предоставления льгот, кредитов, субсидий, полномочий, власти «своим», это государственное лоббирование «наших», это предоставление всех видов ресурсов и государства, и страны членам корпорации, действительным и перспективным. «Своизм» – это идеология защиты «наших» не потому, что они правы, а потому, что они «свои». «Нашизм» – это идеология агрессии по отношению к «чужим». Не потому, что те не правы, а потому, что они «чужие». Мастера культуры ощутили наступление «своизма-нашизма» пораньше политологов и живописно отразили его в культовых картинах нашего времени – от «Брата-2» до «Бригады». «Нашизм» – это уход из цивилизации. Это возвращение к варварству. Это штурмовые отряды. Это «рамзанизация» России.

«Нашизм» не ограничивается российской территорией. Он не знает деления по национальному или этническому принципу. Бывший канцлер чужой страны оказывается «своим» для корпорации и становится «нашим человеком в Европе». Российский же бизнесмен, создавший национальную компанию, принесшую миллиарды долларов в госбюджет, оказывается «чужим» и направляется во глубину сибирских руд. Вся мощь российского государства брошена на защиту интересов «своих» членов корпорации – от отказа на пропуск казахстанской нефти на Мажейкяйский комбинат и отключения электроэнергии Молдове до антиукраинской «газовой войны». Новый российский империализм приобретает отчетливый корпоративистский облик.

Цели корпорации, истинные и мнимые

Суть новой модели – в государственном перераспределении ресурсов «своим». Это в цивилизованной стране уважающих себя граждан необходимы верховенство закона, единые правила для всех. Это для преодоления исторического отставания страны от развитой части мира, для ее модернизации необходимо равенство условий ведения бизнеса. Это для долгосрочного развития России необходимы ответственные, уважительные отношения с соседями. Ничего этого не нужно, если страна в руках корпорации. У корпорации – другие цели.

Если модернизационные задачи с повестки дня сняты, если реформы и в самом облегченном варианте остановлены, если поведение на международной арене вызывает бурю возмущения в мире, то, значит, не интересы России отстаивает корпорация. И даже не так называемые национальные проекты по распределению и потреблению, несмотря на все их пропагандистское сопровождение. Сравнение запланированных расходов на национальные проекты в 2006 году (около $5 млрд) с уже осуществленными тратами госкомпаний на новые активы в прошлом 2005 году ($23 млрд) лучше, чем что-либо иное, раскрывает, что именно является направлением главного удара корпорации, а что – отвлекающим маневром. Интересы членов корпорации имеют для нее значение большее, чем модернизация страны с национальными проектами, вместе взятые.

И что в этом плохого? В самом деле, что ужасного в том, что ударной экономической силой становятся государственные корпорации? Что частные компании выполняют поручения правительства? Что власти раздувают нерыночный сектор, усиливают государственное регулирование, устанавливают ограничения из «стратегических» соображений? Что формируется государственный капитализм, а экономика перестает быть рыночной? Что верховенство закона и равенство перед законом отсутствуют, а торжествуют неравенство и дискриминация? Что власти не стесняются гордиться своей «корпорацией»? Разве такая модель существует в одной только России? И разве ж она совсем нежизнеспособна?

Конечно, такие страны в мире есть. Это Ливия и Венесуэла, Ангола и Чад, Иран и Саудовская Аравия, Сирия и Ирак. Теперь среди них и Россия. Среди «своих».

И сохраняться такая экономико-политическая модель может долго. В некоторых странах ОПЕК она сохраняется уже треть столетия, в Венесуэле – полвека. Причем сохраняться такая модель может не только в условиях высоких цен на энергоносители. На Кубе и в Северной Корее действуют и не такие общественные модели, да еще и без собственных энергоносителей! Да и советская модель экономики, политики и общества тоже полностью еще не забылась.

Поэтому с точки зрения мировой истории ничего особенного в выборе нынешней российской общественной модели нет. Земля и люди могут выдержать многое. И существование нынешней модели может затянуться. Все это так.

Кроме одного. Того факта, что сегодня, в начале XXI века, выбор этой модели – это не что иное, как сознательный выбор в пользу общественной модели стран третьего мира. Точнее даже, модели одной, очень специфической группы стран третьего мира. Модели, будущее которой в долгосрочной перспективе хорошо известно. Сколько бы денег ни приносили цены на топливо. Как бы корпорация ни контролировала трубопроводы у себя дома и за рубежом. Какие бы сусальные картинки ни рисовали телеканалы.

Нынешняя экономико-политическая модель развития России – это исторический тупик. Ни одна страна, ступившая на этот путь, не стала ни более богатой, ни более сильной, ни более развитой. Не станет таковой на этом пути и Россия. Отставание страны не уменьшится, а возрастет. А цену за этот очередной эксперимент заплатят, как обычно, российские граждане.

Повестка на завтра

Конечно, есть шанс на перемены. Но вряд ли в результате убеждения властей. Убедить корпорацию невозможно. Все аргументы хорошо известны. И сделанный ею выбор – это осознанный выбор. Выбор, базирующийся на знании последствий. Выбор, сделанный в пользу иных приоритетов.

В условиях демократии шанс на перемены связан со сменой власти. Но смена власти неизбежна при любых режимах. Отличие демократии лишь в том, что эта смена происходит регулярно и с минимальными издержками для общества. «Демократия – отвратительная вещь,– говорил Уинстон Черчилль,– но все остальное еще хуже».

Отсутствие демократии не отменяет смену власти. Она все равно происходит. Но в условиях ограниченных свобод она принимает вид «мягких» («бархатных», «цветных») революций – таких, как в Чехословакии в 1989 году или на Украине в 2004-м. Общественные издержки таких перемен гораздо выше, чем при регулярной демократической процедуре.

Контрмеры корпорации против «цветной» революции в России делают ее в краткосрочной перспективе маловероятной. Но и они не отменяют неизбежности смены власти. Она произойдет все равно – раньше или позже. Но когда это случится, революция может быть уже не бархатной. Издержки для страны при других вариантах смены власти будут несопоставимы с издержками ни демократической процедуры, ни «цветной» революции.

Сейчас трудно сказать, когда и как произойдет смена власти. Но когда бы и как бы это ни произошло, надо четко представлять, что придется делать. И кое-что можно начать делать уже сейчас.

Для тех, кто не приемлет корпоративистское государство, венесуэлизацию экономики, деградацию общественной жизни нынешняя ситуация кажется тошнотворно-тупиковой. Да, в недемократической стране политическая борьба заканчивается урановыми рудниками. Для того чтобы получилось Дело, вначале должно прозвучать Слово. А важнейшие средства массовой информации находятся под контролем корпорации.

Но можно начать делать то, что за прошедшие полтора десятилетия так и не сделали постсоветские власти, решая главную задачу национальной повестки дня – отделение государства от гражданина. Можно начать свое отделение – отделение гражданина – от такого государства. Начать кампанию гражданского неучастия в делах корпоративистского государства. И таким путем – не со стороны государства, а со стороны общества – начать восстановление гражданских, политических, экономических свобод. Свобод, уже предоставлявшихся российским гражданам ранее – в 1905-м, в 1917-м, в 1991 году, но затем ими утраченных.

Удастся нам это сделать – может появиться новая Россия. Свободная, открытая, толерантная. А следовательно, динамичная, развитая, устойчиво стоящая на своих ногах. Искренне уважаемая соседями. Страна с будущим. Другая страна.

Андрей ИЛЛАРИОНОВ,
бывший советник президента РФ по экономике.
«КоммерсантЪ», № 10/П (3341) от 23.01.2006 г.