Страна, затрудняющаяся с ответом

На днях страна, как обычно это происходит в последние годы, тихо и незаметно отметила День памяти жертв политических репрессий. Группа людей у Соловецкого камня, старушки с плакатами, СПС с «Яблоком». Плюс – слова Владимира Путина о том, чтобы «всегда помнили».

Помнить никто не хочет. И не только потому, что день 30 октября так и не стал датой, которая могла бы объединить нацию. В стране, которая, если пользоваться словами Владимира Высоцкого, состояла либо из «невинно павших», либо из «невинно севших», 47% граждан считают, например, что Сталин сыграл положительную роль в отечественной истории. Таковы данные Фонда «Общественное мнение». В государстве, где согласно сведениям общества «Мемориал», жертвами репрессий стали более 12 миллионов человек, 47% граждан затрудняются с ответом, положительные или отрицательные последствия имела критика культа личности.

Вот в этом – «затрудняюсь с ответом» – главная проблема российского общества. «Затрудняюсь с ответом» – это среда для ультранационализма и фашизма. «Затрудняюсь с ответом» – это конформизм и равнодушие той степени тяжести, когда с народом можно делать все, что угодно и когда он по этой причине перестает быть народом, то есть осознающим свои интересы гражданским обществом.

30 октября не стало «легитимной» для всего общества датой, как 9 мая, еще и потому, что преподавание истории, государственная идеология не признают за основателями Дня политзаключенного, как он поначалу назывался, морального права «воспитывать» страну. Дата – с демократическим «душком». Потому и отмечается так, чтобы она сама осталась маргинальной и те, кто ее отмечают, сохраняли статус маргиналов. Сейчас не перестройка, и уроки политических репрессий не просто не выучены – их не хотят учить: 21% респондентов полагает, что этой теме сегодня уделяется слишком много внимания. Интересно, кем и где?..

С 1992 года, по данным Генпрокуратуры, реабилитированы почти 800 тысяч человек и пересмотрен миллион уголовных дел. У моих родителей была возможность ознакомиться с пересмотренным делом деда, который умер в поселке Вожаель в Коми АССР в день своего освобождения в 1948 году. Там обнаружилась всего одна бумага: донос соседа по коммунальной квартире в Старопименовском переулке. Сосед надеялся на расширение жилплощади – претендовал на комнату. С ним рядом моя семья прожила почти четверть века – до 1965 года.

Понятно, что дед не был «латышским шпионом». Он работал архитектором и вряд ли в принципе интересовался политикой. Органы просто действовали так, как они должны были действовать в миллионе аналогичных ситуаций. В сущности, сталинская машина существовала благодаря вполне рутинной инерции – инерции страха. А это страшная сила – она превращала репрессии фактически в элемент обычного советского быта, к которому все очень быстро привыкли. В этом контексте политический донос на соседа действительно был способом – и вполне себе массовым – решения квартирного вопроса, «испортившего москвичей».

Сейчас уже мало кто помнит, что День политзэка родился из протеста заключенных 19-го мордовского лагпункта против «условий содержания политических заключенных в советских лагерях». Автор идеи – знаменитый астрофизик и диссидент Кронид Аркадьевич Любарский, испытывал в лагере примерно те же проблемы, что и Михаил Ходорковский сейчас в Краснокаменске. Мне посчастливилось несколько лет проработать с Кронидом Аркадьевичем в одной редакции, и я знаю, какой несгибаемой принципиальности и острого чувства справедливости был этот человек. Совершенно неудивительно, что он объявлял голодовки ровно по той причине, что администрация лагеря не выполняла собственные правила. (Само же диссидентское движение родилось из требования к советской власти соблюдать советскую Конституцию.) Любарский вспоминал: «В семидесятые годы политзаключенные впервые стали заявлять о себе как о политзаключенных. Идея согласованного выступления политзаключенных разных зон появилась в 1974 году в мордовских лагерях... Избрали 30 октября как нейтральную дату. Ведь разговоры эти были в марте-апреле, и требовалось время для оповещения и подготовки... Мы сумели сообщить о нем (плане забастовок и голодовок. - А. К.) и на волю, и 30 октября 1974 года Татьяна Великанова и Сергей Ковалев провели пресс-конференцию для западных журналистов о Дне политзаключенного».

Понятие «политзаключенный», естественно, отсутствовало в советском уголовном законодательстве. Еще более естественно, что отсутствует оно и в нынешнем гуманизированном российском уголовном праве. Что, впрочем, не помешало участникам позавчерашнего митинга у Соловецкого камня напомнить, например, о, пожалуй, наиболее абсурдных по нынешнем временам делах «ученых-шпионов». Разумеется, ни о каких массовых политических репрессиях речи не идет, но здесь, как заметил на митинге Никита Белых, «важна тенденция». А тенденция - это та самая инерция. Инерция страха, инерция конформизма, инерция привыкания к событиям, которые еще лет пять-десять назад показались бы абсолютно дикими.

Для того, чтобы нация избегала этого привыкания к абсурду и несправедливости, народу дана его историческая память. Главные ее составляющие сегодня - это память о войне и память о репрессиях. Из этого вырастает самосознание нации, которая «помнит свое родство». И которая не затрудняется с ответом на вопрос, невинно или заслуженно пострадали жертвы политических преследований. На сегодняшний день таких затрудняющихся - почти 30%...