Над полуостровом безоблачное небо

Кажется, эйфория от присоединения Крыма к России практически сошла. Во всяком случае, в самом Крыму и на улицах, а не в чиновничьих коридорах и перед камерами. Крымчане столкнулись и продолжают сталкиваться с множеством проблем: от переоформления документов и отключения света до сумасшедшего роста цен. Многие недовольны отсутствием качественных изменений в чиновничьем аппарате. Однако отношение к главе Крыма и губернатору Севастополя разное. Если Сергей Аксенов раздражает около 30% опрошенных мною людей, то губернатором Сергеем Меняйло недовольны 14 из 15 человек, с которыми лично мне удалось пообщаться. Эти 14 человек видят в качестве губернатора города Алексея Чалого.

В Крыму можно смело подходить к людям с вопросами, но не факт, что они смело на них ответят. К Владимиру Путину люди, в целом весьма предсказуемо относятся хорошо: из 58 опрошенных человек только 3 раскритиковали его деятельность, они же хотели бы возвращения Украины. Небольшая группа людей пожаловалась мне не просто на рост произвола и коррупции, а на репрессии - и это не только крымские татары. Тем не менее показалось, что крымские татары по-разному относятся к новой власти: часть из них довольна, часть жалуется на возросшую религиозную и национальную дискриминацию. Несмотря на все проблемы, абсолютное большинство людей не хотят возвращения Украины, они сохраняют верность России. Каждый приводил свои доводы на этот счет: «мы вернулись в родную гавань», «мы надеемся, что всё будет хорошо, и не такое переживали», «зато у нас мирное небо над головой, «такая Украина нам не нужна, у них у самих бардак и нищета».

Аэропорт Симферополя выглядит современным, но довольно маленьким. Как он будет справляться с большим наплывом отдыхающим летом, я не понимаю. Я быстро получил багаж и сразу же начал искать знаки, указывающие на место автобусной остановки. Ни внутри аэропорта, ни на улице я таких знаков не нашел. Персонал аэропорта не смог, а может, и не хотел мне помочь. Таксисты налетели как коршуны и предлагали отвезти на ЮБК (южный берег Крыма) за 2000-3000 рублей. Я от такого предложения отказался и продолжил самоотверженно искать остановку. Пройдя метров 200, я обратился к рабочему, который занимался реконструкцией приаэропортовой зоны.

Он мне быстро объяснил, где останавливаются автобусы. Пройдя еще несколько сотен метров, я нашел маленькую будку где продавали билеты до Ялты. Прямого рейса до Симеиза еще нет. Купил билет за 115 рублей и оплатил багаж (10% от стоимости билета). Сел в автобус, который сделал небольшую остановку около вокзала. На привокзальной территории с билборда, на котором было написано «Крым. Россия. Навсегда», на меня смотрел Путин.

Некоторые жители Крыма разочарованы тем, что Россия не провела чистку местной власти. Фото: Кирилл Гуськов

Эти билборды я видел и в других местах. В течение моего пребывания в Крыму я видел плакаты ЕР и ЛДПР. Причем мне показалось, что число билбордов ЛДПР больше, чем «партии власти». В Севастополе я заметил один билборд КПРФ.

Рядом с нашей остановкой были магазинчики. Я обратил внимание на расклеенные листовки «Обналичим.Visa. Master Card. Мгновенно», а я-то думал – санкции. Потом узнал, что обналичивание Visa и Master Card стало в Крыму настоящим бизнесом.

В автобусе я разговорился с окружающими людьми. Вероника возвращалась домой в Алушту из Москвы. «Я первый раз летала в Москву», - со смущением призналась она. Ее жизнь, скорее, улучшилась за последние два года. «Раньше я никуда не ездила, просто денег не было. В этом году поехала на несколько дней в Москву».

Вероника получает пособие по потере кормильца, её родители умерли. Сегодня пособие составляет около 9 тысяч рублей, и, по её словам, это в три раза больше, чем было при Украине. При этом Вероника не работает. «Работу потеряла в прошлом году. У нас как: в сезон работы много, не в сезон почти ничего нет». Она с оптимизмом смотрит в будущее. «Подожду до лета, а потом начну работу искать. Все будет хорошо». Немного поговорив, она уткнулась свой Iphone 5s, который купила в Крыму. «Так ведь санкции» - возразил я. «И что? Всё равно я его достала здесь и заплатила на несколько тысяч меньше, чем указано на официальном сайте Apple. Я его купила в Rustore, который у вас называется Restore». Вероника зарегистрировался в Apple store еще при Украине, ничего не было заблокировано после 2014 года, хотя она этого боялась.

По пути было и художнику Александру Николаевичу, который подсел в автобус на железнодорожном вокзале: он направлялся в Гурзуф. Оказалось, что родом художник из Полтавы, потом переехал в Москву, а из столицы перебрался в Крым. «Вообще, то, что у нас происходит сейчас, - это результат распада СССР, – пожаловался он. – Это была трагедия, конечно. Такую страну развалили!»

Затем он обрушился с критикой на украинскую власть в Крыму после 1991 года. «Продавали землю налево и направо, строили себе дачи, грабили со страшной силой».

«А сейчас разве власть стала более честной?» - спросил я. «Буду откровенен, власть на местах осталась прежняя», - серьёзно ответил он.

Оба моих собеседника голосовали за присоединение к России. Вероника сказала, что боялась войны и столкновений: «Россия нас защитила, в воздухе было ощущение страха». У Александра Николаевича было другое объяснение. «Мы возвращались туда, откуда нас забрали. Мы бежали от украинской быдлятины, - категорично закричал Александр Николаевич. – Навязывание украинского национализма, языка. Нас никто не бил и не расстреливал за русский язык, все делалось очень тонко. В библиотеках снижалось число книг на русском, ТВ почти все было на украинском, пошли памятники странным личностям и так далее. И еще… Есть такое выражение «все вернётся на круги своя», так вот мы возвращаемся. Рано или поздно Россия как империя поймет свое величие».

«Я постоянно слушаю украинское радио. И вот к нам недавно приезжала журналистика с украинского радио. Потом ее радиослушатели спросили: «Ну, что, какие там настроения в Крыму?» Она ответила на украинском: «Крым еще дышит Украиной». Вы-то согласны?» - спросил я. «В какой-то степени да», - немного подумав и засмеявшись, сказал Александр Николаевич и вышел из автобуса.

Вечером я решил поехать в Ялту. Качество дороги «по низу» оказалось довольно плохим. Через час с небольшим я прибыл к город-курорт. От автостанции пошел по улице Московской в сторону моря. Мимо меня прошли мужчина и женщина. Он говорит: «Зачем вы взяли чужую территорию? Это все равно, что вор пришел бы к тебе в квартиру и занял одну из комнат. Это нормально?» Она лишь пыталась его успокоить: «Ну все, хватит о политике».

На набережной я встретил туристов из Китая, но они очень плохо говорили по-английски, поэтому из разговора я понял только то, что они туристы из Китая. Через несколько минут я нашел новую жертву: ею оказался Илья. Илья работает организатором мероприятий, раньше занимался политическим пиаром. Сейчас зарплата Ильи в Крыму – 13 тысяч рублей. Он не видит значимых изменений в Крыму и немного разочарован. «Россия не провела чистку местной власти, очень много воров осталось».

«Гоблин Аксенов тоже вор?» - поинтересовался я?

«Для меня он – Сергей Валерьевич Аксенов!» - ответил Илья.

Несмотря на рост цен, водную и электрических блокаду, люди, по мнению Ильи, все равно хотят оставаться в России. «Во-первых, в Украине тоже повысились цены, доллар был 8 гривен, теперь 25. У власти остались воры. Мои друзья-киевляне, которые выходили на Майдан, чувствуют, что их просто использовали. Во-вторых, мы уже чего только не переживали с здесь. Ну и, наконец, мы просто любим Россию.»

Утром я вернулся домой и поговорил с Верой и Михаилом, у которых поселился. Они занимаются сдачей домов отдыхающим. Самым тяжелым для них был 2014 год, но в 2015 году ситуация уже улучшилась. 2016 год обещает быть еще более благополучным. «Раньше у нас сезон начинался в мае и длился до августа-сентября, при России сезон растянулся на весь год, просто людей с октября по апрель меньше, но они едут». Я попытался понять, смогли они выйти на уровень Украины по прибыли. «С украинскими временами нельзя сравнивать, тогда доллар и цены были другие. По доходам вроде бы одинаково, но деньги обесценились», - сказал Михаил.

Вера из Днепропетровска, ее родственники живут как в России, так и на Украине. В целом Вера не видит каких-либо значимых изменений в Крыму. «Вы знаете, я особых изменений не вижу и не жду. Власть-то практически не поменялась. Они просто сменили вывески «Партии регионов» на «Единую Россию». Грабили украинцы, теперь грабят русские. Обидно, конечно. Россия вроде бы деньги выделяет, но вы их видите? Я - нет. У нас на набережной все кафешки снесли, как-то грустно стало».

Михаил с ней солидарен: «В нашем поселке перемен я не вижу, но что-то делается: идет радикальная реконструкция симферопольского аэропорта, «Артек» отремонтировали, мост строят. Дороги в некоторых местах делают, но мало как-то. При Украине тоже был ремонт, но он проходил чаще, пусть ямочный, но он был. Вообще мне Россию иногда жалко: здесь каждый сантиметр нужно делать. Но прошло же только два года. Нужны люди новые, местные чиновники иногда деньги отправляют назад в Москву, потому что не знают, как их расходовать. Осталось действительно много людей из прежней власти, но их постепенно убирают. Их оставили, чтобы переход прошел мягко, люди к ним привыкли… Цены, конечно, очень выросли. Здесь сельское хозяйство держится на орошении, вода очень дорогая, поэтому цены даже на местные продукты такие высокие. Второе, транспортные расходы выросли из-за переправы. К тому же мы понимаем, что цена на нефть сильно упала, мы от нее сильно зависим. Да, мы переживаем какие-то трудности, но они не такие уж и радикальные. Стало ли жить лучше? Я вам так скажу: если бросить работать и ничего не делать, мы будет жить хуже, что при России, что при Украине. Нужно пахать, а не ждать самолета, который будет рубли разбрасывать».

Михаил и Вера были в Крыму в 2014 году и с тревогой вспоминают то время. «В 2014 году многие испугались войны между Россией и Украиной, но мне в это было сложно поверить. Дело в том, что набор в армию в Украине производился по территориальному признаку: из Киева в Киев, из Крыма в Крым, а они бы по своим не открыли огонь. Я думаю, что надо сказать спасибо украинским частям, что они не открыли огонь, иначе здесь было бы хуже, чем в Донбассе. Крым Украина сдала, потому что они знали, что этим не ограничится, готовили армию для Донбасса. Был еще татарский фактор, русские их сильно испугались. Тогда в основном татары выходили в Симферополе, не украинцы. Я тогда подумал, что они могут воспользоваться ослаблением Украины и захватить власть в Крыму. Почему они испугались? Может, боялись повторения 1944 года, может, Путина испугались, потому что он из КГБ. Нужно еще понимать, что Крым - это туризм, и многие татары в нём участвуют, им невыгодно кровопролитие», - говорит Михаил. По его словам, он понимал, что после отделения в Крыму начнутся различные проблемы, но он не жалеет о переходе в Россию. «Я - русский человек. Для меня голос за Россию был естественной вещью. Я прекрасно понимал, что будут проблемы со светом и водой, честно вам скажу. Сам говорил об этом депутатам: «Вы понимаете, что вы делаете? Они нам сделают остров». Мне ответили, что все проблемы будут решены. Я верил в какие-то позитивные изменения, примером для меня Краснодарский край был».

У Веры позиция по политическим имениям в Крыму другая. «Почему я должна ругаться с родственниками или друзьями из-за Крыма? По моим ощущениям, люди, которые в СССР жили, больше всего хотели в Россию, а вот среди людей до 35 уже больше проукраинских, но не патриотов: они просто боялись, что не будет туристов и заберут их имущество. Я сама недавно открыла новости в интернете и увидела, что какой-то чиновник российский сказал, что ЮБК - это типа помойки, что нужно все снести и национализировать. Вот как после таких заявлений спокойно жить? А здесь же много самостроя, что людям делать? Многие из них в этом самострое по 20 лет живут».

Михаил тоже критикует снос незаконно построенных сооружений. «Неправильно все это…. Я против сноса, если все красиво и по стандартам построено. А может, нас снесут и в Сибирь отправят». Я попросил Веру дать мне контакты ее друзей в Крыму, которые продолжают поддерживать Укаину, но она отказалась. «Они не будут с вами говорить. Боятся, что это где-то вылезет».