Под градусом. История потребления внутрь

«Я пригвождён к трактирной стойке.
Я пьян давно. Мне всё — равно…»
Александр Блок

Статистические данные часто напоминают спиртные напитки. Многое зависит от того, чем их разбавлять и как их подавать. К примеру, не так давно опубликована информация о том, что «увеличение потребления легального алкоголя в Псковской области на 8% в 2016 году стало самым большим в Северо-Западном федеральном округе». В 2015 году псковичи выпили по 22,9 литра различного алкоголя, а в 2016 году — уже по 24,7 литра на человека старше 15 лет. Но значит ли это, что в Псковской области потребление крепких спиртных напитков выросло только на 8%? Нет, не значит.

«Подача спиртных напитков допускается только во время завтрака, обеда и ужина»

Если подойти к такого рода статистике с другой стороны, то окажется, что во многих регионах России в последние годы стали пить меньше. Этим уже начинают гордиться, словно бы не замечая того, что статистика учитывает только легально проданный в розницу алкоголь. Но ведь именно в последнее время многие перешли на потребление исключительно самогона, а то и «Боярышника».

Таким образом, если человек вместо дешёвой водки стал употреблять какую-нибудь жидкость для мытья ванн, то он автоматически выпал из поля зрения исследователей и формально превратился в трезвенника. Так что сами по себе цифры мало что значат. К тому же существуют и другие сильнодействующие способы изменить своё сознание.

Если верить секретарю Совета безопасности РФ Николаю Патрушеву, в России за последние пять лет число наркоманов среди несовершеннолетних выросло на 60%. Эти подростки, возможно, тоже входят в категорию «трезвенников».

Один из первых всплесков наркомании в России произошёл вскоре после того, как в Российской империи в середине июля 1914 года объявили так называемый «сухой закон».

Не такой уж он был и сухой. Хотя в тексте «высочайшего повеления» от 22 августа 1914 года говорится «о продлении воспрещения продажи спирта, вина и водочных изделий для местного потребления в Империи до окончания военного времени». Но это не означало, что пить алкоголь в войну перестали. Запрет не был тотальным. Право продажи спиртного предоставляли «заведениям трактирного промысла первого разряда и буфетам при собраниях и клубах в тех местностях, где торговля крепкими напитками не воспрещена особыми постановлениями общественных учреждений или распоряжениями властей». Если почитать приказ по Военному ведомству № 309 «О мерах против потребления спиртных напитков в армии», принятый ещё 22 мая 1914 года, но после введения «сухого закона» не отменявшийся, то обнаружится: порядки в армии были не такие уж и строгие («Офицерские собрания не должны служить местом для кутежей; в силу сего: а) подача спиртных напитков допускается только во время завтрака, обеда и ужина, в часы, точно установленные командиром части…»). Воспоминания военных подтверждают: официально пить офицерам можно было только три раза в день. Хотя, конечно, пили и в другое время.

И всё же «сухой закон» был ощутим. Алкоголя в России стало не хватать. И люди заменили его кокаином, морфием и другими наркотиками, постепенно перестававшими быть достоянием только богемы.

Одно время кокаин в упаковках немецкой фирмы Merck продавался в любой аптеке — по полтиннику за грамм. В газетах публиковалась и реклама героина. Его преподносили как «испытанное средство для укрепления и расщения волос». Торговцы аптек и парфюмерных магазинов напирали на то, что «героинъ» одновременно якобы помогает от перхоти и от головной боли. Продавали его во флаконах — 1 рубль 75 копеек за упаковку (при покупке большого количества — скидка). Было время, когда героином торговали и как средством от кашля.

Псков оказался как раз одним из перевалочных пунктов доставки кокаина из-за границы в центральную Россию. Наркотики в основном ввозились из Германии. Контрабандисты активизировались, используя оккупированные немцами территории. К 1917 году число вооружённых людей в России, употребляющих кокаин, морфий, опиум и т. п., значительно выросло. Их было не меньше, чем в Германии (фирма Merck из Дармаштадта во время Первой мировой производила и распространяла, особенно через германские медицинские части, более полутора тонн в год. Часть этого кокаина, несмотря на войну России и Германии, доставлялась через оккупированную Ригу и через Псков в Петроград).

«Постепенно приучая к спокойному истреблению ближнего»

Но от традиционных способов одурманивания народ тоже не отказался. После февральской революции во многих городах страны прокатились «пьяные погромы». Они длились как минимум до зимы 1918 года. Таким образом, в конце Первой мировой войны алкоголь стал уже доступен, а кокаин был ещё доступен. Поэтому стал распространяться так называемый «балтийский чай», то есть смесь питьевого спирта с кокаином. Он был популярен не только среди моряков. Многие «подвиги» во время революции и гражданской войны совершались под воздействием «балтийского чая».

По теме «Роль кокаина и спирта в революции 1917 года» можно писать и защищать диссертации. Материала хватит.

Солдаты, матросы и штатские громили не только аптеки со спиртом и кокаином, но и винные и пивные склады, погреба, трактиры, спиртовые заводы, магазины… Иногда властям (среди представителей власти тоже было немало кокаинистов и любителей «средства от перхоти»), чтобы избежать погромов, заранее приходилось сливать тонны спирта в канализационную трубу… Самая, наверное, примечательная история произошла в Вятке. Происшествие описано в газете «Крестьянская газета Вятского губернского земства» в № 64(87) 1917 года: «В субботу, 11 ноября, с раннего утра по городу ураганом разнёсся слух, что у завода Зонова винный склад вылил спирт. Побывавшие там, полакомившееся и сделав запасы, добавляли: он вылит так хорошо, лежит на льду толстым пластом, что только знай бери, кому сколько угодно. Эти слухи сразу многих очень обрадовали. Улицы на редкость оживились. По тротуарам и дороге спешила по направлению к заводу Зонова разная публика: солдаты, рабочие, женщины, подростки. С собой они несли разную посуду: пустопорожние ведра, жестяные чайники, жестяные бураки из-под молока, четвертные бутылки, пивные, разные небольшие склянки, эмалированные кружки, бокалы, чашки и т. д…»

Похожие события произошли по меньшей мере в полусотне городов России. Дорвавшись до «свободы», население воюющей державы, не исключая детей, принялось заливать горе и радость чем попало.

«Как будто нарочно, для удобства публики, спирт вылит на молодой лёд реки Вятки у самого берега, где помешается завод Зонова, — сообщала «Крестьянская газета…». — Он разлился сажень на 200, образовав на реке «спиртовое озеро». Как передают, спирт лился из винного склада в реку всю ночь на субботу, через особую трубу. Беспрепятственное снимание «сливок» происходило до 8-9 часов утра. Около этого времени для охраны уже начавшегося разбавляться спирта явились наряды милиционеров и солдат, которые образовали собой в разных местах заставы. Одновременно были приняты все меры, чтобы испортить спирт. С этой целью в «спиртовое озеро» было вылито 5 бочек дегтю, вылиты нечистоты, керосин, приезжали пожарные заливать спирт водой. Но ни образовавшиеся заставы, ни порча спирта не могли задержать начавшегося паломничества «посудников» из центра города. Для большей части населения это шествие вселяло панику и страх. Первые пьяные в городе появились часов с десяти. Затем число их продолжало расти…»

И далее в том же духе. Спиртовое озеро привлекало толпы людей со всех окрестностей. К нему ринулись крестьяне из деревень…

В некоторых городах пьяные погромы длились по несколько дней. Случалось, что посланный на усмирение пьяных погромщиков отряд солдат вместо того, чтобы наводить порядок, тоже напивался.

«Вот уже почти две недели, каждую ночь толпы людей грабят винные погреба, напиваются, бьют друг друга бутылками по башкам, режут руки осколками стекла и точно свиньи валяются в грязи, в крови, — так писал в «Несвоевременных мыслях» Максим Горький. — За эти дни истреблено вина на несколько десятков миллионов рублей и, конечно, будет истреблено на сотни миллионов… Люди из Смольного, спохватясь несколько поздно, грозят за пьянство строгими карами, но пьяницы угроз не боятся и продолжают уничтожать товар, который давно бы следовало реквизировать, объявить собственностью обнищавшей нации и выгодно, с пользой для всех, продать… Во время винных погромов людей пристреливают, как бешеных волков, постепенно приучая к спокойному истреблению ближнего».

«В Псков контрабандой доставляли немало «немецких питей»

Кажется, что на Руси пьянствовали всегда. В действительности это не так. Пьянство на Руси — дело рукотворное. Когда-то иностранцы с удивлением отмечали, что на Руси, наоборот, пьют мало. Первый всплеск пьянства пришёлся на правление Ивана IV. Правда, любители Ивана Грозного называют его борцом с пьянством. Действительно, иногда на него находило. Но он в той же мере борец с пьянством, как и богомолец. Клин Иван Грозный обычно пытался вышибать клином, который до этого же сам и забивал. Так что создание и распространение государственных кабаков на Руси произошло именно в середине XVI века. В этом была и корысть (государственная монополия), и желание одурманить народ. Наверное, корысти было больше, но это ничего не меняет. В 1555 году из Москвы начинают предписывать наместникам повсюду заводить «царёвы кабаки». Это были питейные заведения, что означало: в «царёвых кабаках» пьют, но не закусывают. Эффект от появления кабаков был почти мгновенный. Спустя несколько лет те же самые иностранцы обращали внимание на большое число пьяных в столице.

Создание «царёвых кабаков» — это было не просто желание пополнить государственную казну. Здесь очевидное поощрение пьянства. Государство временами (раз-два в столетие) спохватывалось, но потом снова переходило к привычной форме общения со своим народом — спаиванию и наживе.

И здесь уместно вспомнить об Иване Прыжове, авторе позапрошлого века. Он написал подробнейшее исследование с громким названием «История кабаков в России в связи с историей русского народа». Прыжов — человек с любопытной биографией. Он появляется в романе «Бесы» Фёдора Достоевского под фамилией «Толкаченко («некто Толкаченко — странная личность, человек уже лет сорока и славившийся огромным изучением народа, преимущественно мошенников и разбойников, ходивший нарочно по кабакам (впрочем, не для одного изучения народного)»). Прыжов был членом нечаевской организации «Народная расправа» и присутствовал при убийстве студента Иванова. После раскрытия преступления Прыжова приговорили к «гражданской казни», заменённой двенадцатью годами каторжных работ и вечным поселением в Сибири. Историю русского пьянства, и не только кабацкого, Прыжов постиг в совершенстве — и практически, и теоретически. В его главном труде о том, как пили хмельные напитки в Пскове, говорится не раз.

Иван Прыжов пишет: «В купчих XIV и XV веков упоминаются «хмельники» при сёлах: «На низу куплены три села — и ловищи тих сел и хмельники тих сел и подскотины». В летописях записано несколько случаев дороговизны хмелю. В 1466 году «хмель дорог бяше, по 100 и 20 денег (4 рубля 80 копеек) зобница». В 1467 году: «Бысть хмель дорог во Пскове, зобницу купиша по полтине и по 10 денег» (2 рубля 40 копеек). «Толко бысть хмель силно, по 60 денег ползобие (2 рубля 40 копеек), толку того было не велико время, а опять в немнозе понакладали, а он ссел, и по 15 денег (60 копеек серебром) зобница хмелю доброго. Такожь и в Новегороде было».

Если говорить современным языком, хмельные напитки в домосковское время в Пскове были очень дороги, и пьянство, в том числе и поэтому, не было повальным. Пили обычно лёгкие хмельные напитки, да и то не каждый день, а по большим праздникам — без какого-то видимого вреда для себя и государства.

Тот же Прыжов писал: «В XVII веке хмель разводили в Шуе и выписывали из Литвы через Псков. При Михаиле Фёдоровиче послана была во Псков грамота с запрещением покупать у литовцев хмель, потому что посланные за рубеж лазутчики объявили, что есть на Литве баба-ведунья и наговаривает на хмель с целью навести на Русь моровое поветрие…» И это было уже совсем другое время. «Царёвы кабаки» к тому времени действовали уже около столетия. Народ пил много, и литовский хмель здесь конкурировал с «царским». Значит, и до государственной измены было недалеко.

При царе Алексее Михайловиче — в 1648 году — впервые в России дошло до «кабацких бунтов». К тому времени «городская и пригородная чернь» к кабакам была уже приучена, часто пила в долг и очень много задолжала. Одновременно с долгами снижалось и качество водки. Народ роптал.

Бунты, конечно, подавили, но стало понятно: нужны и другие меры. Иначе вскоре народ снова взбунтуется. В 1652 году даже созвали Земский собор (он же «Собор о кабаках»). Число питейных заведений снизили, цену существенно повысили. В царском указе говорилось: «В Великий пост, Успенский, даже по воскресеньям вина не продавать, в Рождественский и Петров посты не продавать по средам и пятницам».

Такой порядок не продержался долго. Особенно это касалось цен. Водка становилась предметом роскоши. Чтобы её выпить, надо было долго копить. Доходы от кабаков резко упали, и государство сдалось — снова предпочло увеличить доходы. «Пьяные деньги» оказались важнее, чем трезвое отношение к жизни.

Свой вклад в налаживание торговли хмельными напитками внёс родившийся в Пскове знаменитый государственный деятель Афанасий Ордин-Нащокин. Он предложил реорганизовать систему продажи. В 1665 году Ордин-Нащокин стал псковским воеводой. Как говорится в книге «Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина» Игоря Курукина и Елены Никулиной, «безуспешная борьба с корчемством (а в Псков контрабандой доставляли немало «немецких питей») подсказала ему выход: в городе в 1665 году была введена вольная продажа вина с уплатой в казну определенной доли дохода — одной копейки с рубля. Одновременно воевода привлёк рядовых посадских людей к управлению городом: пять выборных «мужиков» ежегодно должны были чинить суд «во всех торговых и обидных делах».

Попыткам Ордина-Нащокина противопоставить в Пскове «царёвым кабакам» свободную торговлю посвятил почти целую главу и Иван Прыжов. Он писал о том, что Ордин-Нащокин выступил за введение «вольной продажи вина с платою в казну с рубля по две деньги и по гривне». Как пишет Прыжов, «Мнения псковичей, вызванные этим предложением, разделились: меньшие люди, то есть собственно народ, стали за вольную продажу, а лучшие, богачи-горланы, как было и в 1470 году, как это бывало всегда, стали за свою личную выгоду, за кабаки, за так называемую старину…»

***

Идеальный вариант для российской власти был, наверное, тот, когда народ пребывает в постоянном подпитии. То есть народ достаточно пьян, чтобы не бунтовать, однако пьян не до такой степени, чтобы не работать. В кабак ходит, но и о работе не забывает. И, главное, не бунтует. Горе заливает водкой, а о причинах своей бедной непутёвой жизни не задумывается. Как писал Александр Блок, «Я пьян давно. Мне всё — равно…»

Но как оказалось, спаивание не обязательно приводит к полному безразличию.

Можно, оказывается, и пить, и бунтовать.

Окончание следует.